1832 год был таким же тяжелым, как и все предыдущие до него. Страна продолжала стенать из-за сражений, восстаний и выборов в правительстве, которые не влияли на жизнь простого народа никак, кроме как негативно. Мэйнард родился в ноябре, буквально в разгар эпидемии холеры, которую привезли с собой эмигранты на корабле еще в начале года, прибывшем из Ирландии. Семья Кинан была среди тех же многочисленных эмигрантов, отец и беременная мать видели, как умерших выбрасывали прямо за борт в надежде, что до берегов нового мира удастся добраться хоть кому-то. Некоторым и правда посчастливилось это сделать, но жизнь супруги это не спасло, она скончалась во время родов, ибо очень тяжело переболела холерой и уже тогда была между жизнью и смертью. Роды окончательно добили ее.
Супруг, Эдвард Кинан, остался один на один со смертью и младенцем на руках.
Мэйнард рос в нищете и постоянном страхе за свою и отца жизнь. Они с ним отличались внешне даже от эмигрантов, носили в себе полинезийскую кровь, а потому были схожи скорее с коренным населением континента, нежели с теми европейцами, которые прибыли сюда в поисках лучшей жизни. Сыну повезло немного больше, его чужую кровь разбавила кровь матери, которая была чистокровной англичанкой, но этот факт мало что менял – она полюбила не того, связала с ним свою жизнь и вынуждена была бежать с родной земли. Потом, в своей глубокой старости Эдвард будет говорить о том, что даже рад такой ранней смерти своей супруги. Она не хлебнула всего дерьма, с которым встретила мужчину Новый Орлеан.
Будучи подростком Мэйнард хлебнул не меньше, времени на учебу не было, как и возможности, поэтому он зарабатывал как мог и где мог. Выполнял самую грязную работу, лишь бы прокормить себя и стареющего, больного отца. Когда парню исполнилось восемнадцать, его забрали отслужить в рядах армии, которая готовилась к новым волнам восстания и беспорядков. О существовании сверхъестественного никто не знал и не подозревал, люди слишком сильно были заняты черным бытом, чтобы заметить вырвавшихся на свободу монстров. Кинан младший столкнулся с ними ночью, во время своего дежурства, когда солдаты были в своих койках и не подозревали о нависшей над их головами смерти. Место расположения солдат оказалось слишком близко к лесу, чудовища вырвались оттуда в одно мгновение, сметая все и всех на своем пути.
Мэйнард мало помнит с той ночи, с тех пор его преследуют лишь крики солдат в кошмарах. И волчье проклятие. Один из волколаков ранил его, укус оказался достаточно глубоким, чтобы передать заразу, но недостаточным для того, чтобы убить. По сей день Кинан будет помнить это время худшим в плане боли и ужаса, в плане страха и неопределенности, ведь даже в бреду и горячке он понимал, что что-то с ним не так. Он превращался в того монстра, который убил всех солдат и ранил его самого. Сколько людей он убил в беспамятстве сам, Мэйнард не помнит, но на помощь ему пришли ведьмы, когда парню уже казалось, что его жизнь так и будет заключаться в бесконтрольном бешенстве чудовища. В уничтожении всего живого вокруг. Так в его жизни появилась надежда и новый, удивительный мир сверхъестественного.
Прошедший обряд татуирования и присяги на верность местному Шабашу, Кинан начал новую жизнь. Обращался в зверя он теперь лишь в полнолуние, но даже так он мог оставаться в отдаленном подобии рассудка, имея возможность мыслить и даже принимать взвешенные решения. Конечно, зверь брал верх и хотел оставаться собой, но это был эволюционировавший зверь, умеющий читать мысли своего человека и принимать общие решения. Теперь Мэйнард служил ведьмам верой и правдой, он уважал их и был благодарен за шанс, он не подозревал, насколько глубоко просочились грехи этих созданий, переплетаясь с отвратительными поступками колдунов. Он не задумывался об этом, не интересовался, но лишь до тех пор, пока не встретил ведьму по имени Эвелин Кавалье. Тогда ему было уже шестьдесят лет, но внешне Мэйнард выглядел не старше двадцати, как и ведьме, с которой ему было запрещено даже говорить. Она действительно была юной, по меркам лет, которые прожил Кинан, Эвелин могла стать ему дочерью, однако молодое и еще пылающее огнем сердце оборотня так не считало. Мэйнард навсегда и бесповоротно полюбил.
Запрет на союз оборотня и ведьмы стал кошмаром, который преследовал влюбленных днем и ночью. Мэйнард осознавал все риски, он понимал, что ведьмы с большой долей вероятности не переживут беременности от оборотня, а потому он старался быть осторожным, ведь больше всего в жизни боялся потерять Эвелин. Она стала смыслом его жизни, как и он для нее. Зверь тоже чувствовал эту связь и хотел большего, он хотел свою стаю, желал получить семью и потомство. Когда Эвелин сообщила о своей беременности, Мэйнард понял, что все-таки может испытывать больший ужас, чем когда-то испытал в своей юности из-за нападения чудовищ. Одновременно он стал самым счастливым и несчастным мужчиной на планете. Его любовь, его супруга по крови и природе, его нежная и любимая Эвелин, она.. могла погибнуть из-за него. Он не сможет защитить ее от самого себя и того, что растет в ее утробе. И все же, как бы там ни было, Мэйнард видел счастье в ее глазах и надежду, видел безграничную любовь, а потому решил запечатать свой страх глубокого и далеко, похоронить эмоциями куда более нужными им сейчас.
К сожалению, их маленький мир разрушился слишком быстро.
Эвелин и Мэйнард прятались от ведьм всю беременность, старались залечь на дно, но скрыться от владык этих земель было практически невозможно. Более того, зверь точно знал, что ведьмы попросту дают им фору каждый раз, словно бы уход за беременной в их планы не входит.
Родители ждали девочку, ибо слухи ходили только о том, что от такого союза рождаются именно они. Мэйнард вновь испытал шок, когда на его руках оказался мальчик – бледнокожий и черноволосый, как Эвелин, он был настоящим чудом. Он был тем, чего не могло и не должно было быть, как и волколаки, ведьмы и колдуны. Как все сверхъестественное в этом мире. Но он был, и они были. Жизнь продолжалась.
Ведьмы постучались в дверь спустя месяц. Они связали по рукам и ногам Мэйнарда, натянули связь через татуировку, заставляя его сдаться под натиском договора. Зверь рвался на свободу, его глаза были затянуты пеленой ярости и ненависти к ведьмам, он желал защитить свою жену и потомство, а человек, Мэйнард, вновь оказался перед жестоким выбором – дать умереть жене, либо отдать ведьмам желаемое. Они хотели забрать сына. Забрать то единственное, что намертво связывает родителей, даже после смерти и всех бед, которые только может придумать судьба. Кинан намертво вцепился в собственные убеждения о том, что ребенок и жена обязаны остаться с ним, так велит волчья природа, так желает и человек, но Эвелин сдалась перед страхом смерти своего ребенка. Ведьмы нашли к ней подход и пообещали безопасность мальчику в кругу колдунов, ведь он именно таким и родился, а это означало, что он еще в утробе принадлежал им. Не матери и не отцу, а колдунам и их миру.
Пока Мэйнард был под стражей и в заточении, Эвелин распорядилась судьбой своей и сына. Колдуны забрали младенца, не позволили отцу увидеть его в последний раз, а Эвелин, которой вернули место в Шабаше и семье ведьм, так больше и не появилась в жизни Мэйнарда. Можно было предположить, как сильно ее запугали и держали под круглосуточным наблюдением, но разве она не знала, что было уготовано ему? Казнь. Кинан не был против понести наказание, если это позволит жить матери и сыну вместе, но вот так? В тот день в голове Мэйнарда что-то окончательно щелкнуло, он дождался подходящего момента и ударил по ведьмам всем, что только у него было. Волчье нутро ощутило свободу сразу же, как только ведьмы провели непонятный ритуал, но именно благодаря ему Кинан понял, что татуировки больше не действуют на него. Они стали бледными, как очень старый шрам на коже. Именно тогда человек позволил зверю вырваться и обрушить свою ярость. И в этот раз Мэйнард прекрасно осознавал, что делает и чьи жизни забирает.
Кинан бежал из Нового Орлеана в слепой ярости и гневе, ему хотелось убить каждую ведьму и колдуна, которые могли только оказаться на его пути, но в глубине души он понимал, что одну ведьму он никогда не сможет убить. И простить тоже. Эвелин нанесла ему смертельную рану, которая будет затягиваться не одно десятилетие. Мэйнард не был уверен, что сможет все это пережить, но годы в попытках скрыться плыли, он встречал оборотней и стаи, даже вступал в некоторые и порой ему казалось, что он смог бы начать все с нового листа. В США он встретил достаточно свободных оборотней, не связанных договором с ведьмами или с кем-либо еще, они научились контролировать своего зверя самостоятельно, а потому Кинан черпал их опыт жадно, чтобы стать окончательно независимым от тех татуировок, с которыми прожил слишком долго. Однако была у него зависимость, которую оборотень не мог превозмочь. Мэйнард всевозможными путями наблюдал за жизнью шабаша в Калгари, следил за жизнью одной конкретной ведьмы и знал, что в ее жизни появилась дочь. Приемная, как говорили источники. И все же дочь. Ребенок. Как же быстро эта ведьма забыла о том младенце, жизнью которого так жестоко распорядилась.
Кинан не подозревал, что совсем скоро ему придется пожалеть о своей ненависти к Эвелин, и придется вспомнить, что есть в жизни и другое безысходное горе, которое никак не исправить.
Смерть.
